И поскольку животные не проявляли любопытства, Катриона не могла спросить их: «Почему вы делаете это для нас?»

Ходили рассказы, непохожие на детские сказки, об отрядах леопардов, рысей, драконов и волков, сражавшихся на стороне всевозможных королей и королев много лет назад, но это, скорее всего, были всего лишь легенды для взрослых. История в этой стране была так же ненадежна, как почти все, на что влияла магия, а магия влияла практически на все, и эти рассказы могли быть правдой, а могли – выдумкой. Знали ли животные о Перниции?

Но Катрионе все же приходилось разыскивать зверей, готовых ей помочь: они могли знать о ее приходе, могли даже дожидаться ее, но редко выходили ей навстречу. Однажды вечером она уже начала беспокоиться, что зашла далеко во вполне благополучный с виду лес, но так и не услышала звериной речи, когда в сумерках и тени перед ней без предупреждения вырос темный холмик и превратился в медведя. Катриона так сильно стиснула принцессу, что та тихонько пискнула и расплакалась, и даже после того, как медведица обратилась к ним таким же добрым и нежным голосом, каким разговаривала тетя Катрионы, сказав: «У меня есть молоко для твоей малышки», девушка целую минуту не могла вымолвить ни слова в ответ. Пристальные взгляды желтых волчьих глаз, в мгновение ока появляющихся из темноты, не шли ни в какое сравнение с явлением медведя.

Медведица тихо уселась, сложила огромные лапы с когтями-кинжалами на широкой груди и подождала, пока Катриона не оправится. Не желая показаться грубой, но все еще ошеломленная, девушка неуверенно шагнула вперед. А затем принцесса, уже переставшая плакать, что-то нежно пискнула и протянула ручки… к медведице.

В медведице было и еще кое-что примечательное: она была достаточно велика и могла поделиться молоком с человеческим ребенком, не слишком ущемив собственных детенышей. В другой вечер понадобились почти все обитавшие на берегу выдры, чтобы накормить принцессу, хотя самим выдрам это все, похоже, показалось отменной шуткой. Они болтали между собой о том, как это интересно – покормить человечьего младенца, и по очереди подходили к принцессе, а потом тихонько соскальзывали обратно в реку и возвращались на свою территорию к собственным детям. Та ночь выдалась долгой, потому что многие выдры приходили издалека, и в ужине принцессы случилось немало перерывов или, если уместно так выразиться, перемен блюд, с которыми она мирилась со своим обычным добродушием.

Малышка, несомненно, процветала. Она была не очень чистой, но ясноглазой и поразительно жизнерадостной и явно могла похвастаться крепким здоровьем. И быстро набирала вес. Разум и глаза Катрионы отмечали это с удовлетворением, а вот спина и плечи радовались куда меньше.

Возвращение в Туманную Глушь длилось три с половиной месяца. Катриона решила, что лучше путешествовать по ночам и не выходить на большую дорогу. К тому же тяжелеющая ноша не позволяла шагать слишком быстро. Девушке начало казаться, что путешествие займет всю ее жизнь и никогда не закончится. Чаще всего такие мысли посещали ее в конце ночного пути, когда она успевала устать, проголодаться и беспокоилась, не закончится ли этой ночью их удача и найдет ли она молоко для принцессы. В разговорах с животными всегда было что-то, отчасти напоминающее сон, потому что они происходили в ее собственном сознании, как воображаемые разговоры с людьми, и потому что звериный разум действовал совершенно не так, как человеческий. В особенно сильное замешательство они приводили на усталую голову.

Катриона постоянно недосыпала, потому что каждую ночь то и дело вскидывалась: ей мерещилось, что она слышит, как к ним подкрадываются твари Перниции. (Какие они? Темные и чешуйчатые, с ядовитыми шипами? Извивающиеся и склизкие, с множеством ног? Или более прекрасные, чем самые добрые и светлые существа, но убивающие взглядом, как василиск? Будет ли хуже, если окажется, что Катриона способна разговаривать и с ними? Или, возможно, Перниция вовсе не использует тварей. Возможно, Катриона проснется оттого, что тонет в болоте, или ее превратят в огромный борщевик или тролля. А что, если случится самое худшее: ведьма явится сама, лично? Катрионе часто виделась эта высокая смертоносная женщина, склоняющаяся, чтобы схватить их обеих…) Или что их настигают королевские охотники.

Почему их не нашли придворные маги? По-настоящему хороший маг может найти любую потерю, посмотрев на ладонь руки, в которой обычно держит волшебную палочку. Даже не очень хорошему магу должно быть по силам найти нечто крупное, важное и необычное, вроде юной принцессы, с помощью нескольких капель дальнозора и плошки воды. Если маленькая женщина, фея, вручившая Катрионе принцессу и заставившая запомнить стишок, достаточно могущественна, чтобы спрятать их от лучших ясновидцев королевства, почему ей не хватает сил защитить ребенка в собственном доме?

А может, их прячет талисман человека с саблей?

Катрионе не хватало духу задуматься об этом всерьез.

Она частенько прикидывала, не поискать ли малиновку, чтобы передать весточку Тетушке, – казалось, у малиновок всегда находятся родственники там, куда или откуда ты хочешь отправить послание, – но не могла придумать, какое сообщение не окажется опаснее, чем дальнейшее молчание и надежда на удачу. Плохо было уже и то, что на пути из столицы в Двуколку она оставляла за собой след из краденого молока. Возможно, их везение объяснялось всего лишь тем, что волшебники пренебрегали разговорами с животными. Звериные мысли были недостаточно упорядоченными для магов и всегда полнились неотложными будничными заботами, вроде спаривания, смерти и следующей трапезы.

Уже много недель Катриона не видела ни на ком королевской ливреи. Ей часто приходилось проходить некоторое расстояние по главной дороге, потому что другого пути не было, и порой ночевать неподалеку от тракта, поскольку она чересчур уставала, чтобы искать лучшее убежище. А потом она просыпалась от шума, с которым мимо проходили путешественники, и выглядывала сквозь листву или заросли травы, отчасти надеясь, что подслушает какую-нибудь беседу о пропавшей принцессе. Скажем, байку о десятифутовом великане, в день именин выхватившем малышку из колыбели, которого видели с ней где-то по дороге на юг, где и сосредоточили свои усилия королевские следопыты. Отсутствие людей в ливреях казалось добрым знаком.

Катриону постоянно мучил голод. После того как она добывала молоко для принцессы, ей часто не хватало сил искать пропитание для себя, а пища, которую летом можно найти в глуши и есть сырой, изрядно надоела. Только изредка, когда шел дождь и обе путешественницы промокали и замерзали, она решалась развести огонь (один из тетиных амулетов уговаривал сырую древесину гореть, хотя чем мокрее было топливо, тем скорее выдыхались чары; в болотистой Двуколке Тетушка продавала множество таких амулетов), да и то лишь если удавалось найти достаточно удаленное от дороги место и ветер дул в правильном направлении. Один или два раза она оставляла на маслобойне полпенни за украденный сыр, но сама решалась пить только козье, коровье или овечье молоко, хотя порой ей предлагали это и другие животные (в том числе и медведица). Она устала от сидения на земле, и даже с амулетом, защищающим от камней, ночевка в поле в корне отличалась от сна на самом старом, грубом, комковатом и нуждающемся в новой набивке матрасе, сделанном человеческими руками, укрытом четырьмя стенами и крышей и дополненном одеялами и подушками. (На деревьях они не спали никогда. Катрионе не хотелось обнаружить, что именно этот амулет не распространяет свое действие на младенца у нее на руках.)

Катриона, конечно же, очень устала от забот о принцессе. Но в первый же раз, вечером, когда она склонилась, чтобы взять на руки малышку и продолжить путь, и увидела, как взгляд девочки сначала сурово сосредоточился на обращенном к ней лице, а затем, после мгновения задумчивости, маленькое личико озарила ясная, словно дневной свет, улыбка, предназначенная именно ей, Катрионе, как если бы принцесса окликнула ее по имени, пришлось признать, что она отчаянно привязалась к девочке. Даже несмотря на то, что та слишком много весит. И что ее то и дело приходится перепеленывать. Вовсе не обязательно было бросаться к колыбели и причитать над ней, словно сумасшедшая, раздраженно думала Катриона. Ее никто не заставлял. Она просто это сделала. Но если бы не она, с кем бы сейчас была эта малышка? Маленькая фея нашла бы кого-нибудь другого… Ведь нашла бы? Нашла бы кого-нибудь получше… Разве нет?